«Лицей» - продолжение

Форум » Жизнь Пушкина » «Лицей» - продолжение » Ответить

«Лицей» - продолжение

Сверчок: Первый выпуск Императорского Царскоселького Лицея: 1. Бакунин Александр Павлович (1.VIII.1799 - 25.VIII.1862) - комната №42. Прозвище неизвестно 2. Броглио Сильверий Францевич (20.VI.1799 - 1820-е гг.) - комната №31. Прозвище: Маркиз, Граф 3. Вольховский Владимир Дмитриевич (1798 - 7.III.1841) - комната №11. Прозвище: Суворочка, Суворчик, Sapientia 4. Горчаков Александр Михайлович (4.VII.1798 - 27.II.1883) - комната №30. Прозвище: Франт, Дипломат 5. Гурьев Константин Васильевич (1800 - ок.1833) - комната №40, исключен в 1813г. 6. Гревениц Павел Федорович (17.V.1798 - 10.V.1847) - комната №16. Прозвище: Бегребниц 7. Данзас Константин Карлович (1801 - 3.II.1870) - комната №29. Прозвище: Медведь, Кабуд, Осада Данцига 8. Дельвиг Антон Антонович (6.VIII. 1798 - 14.I.1831) - комната №33. Прозвище: Тося, Султан, Мусульманин 9. Есаков Семен Семенович (1798 - весна 1831) - комната №37. Прозвище неизвестно 10. Илличевский Алексей Дамианович (28.II.1798 - 6.X.1837) - комната №17. Прозвище: Олесенька 11. Комовский Сергей Дмитриевич (1.VII. 1798 - 8.VII.1880) - комната №35. Прозвище: Лиса, Лисичка, Смола, Фискал 12. Корнилов Александр Алексеевич (28.IV.1801 - 5.VIII.1856) - комната №19. Прозвище: Сибиряк, Мосье 13. Корсаков Николай Александрович (1800 - 26.IX.1820) - комната №43. Прозвище неизвестно 14. Корф Модест Андреевич (11.IX.1800 - 2.I.1876) - комната №8. Прозвище: Дьячок-мордан (от фр. «mordant» - кусака), Модинька 15. Костенский Константин Дмитриевич (1797 - 13.XI.1830) - комната №36. Прозвище: Старик 16. Кюхельбекер Вильгельм Карлович (10.VI.1797 - 11.VIII.1846) - комната №38. Прозвище: Кюхля 17. Ломоносов Сергей Григорьевич (1799 - 13.X.1857) - комната №20. Прозвище: Крот 18. Малиновскиий Иван Васильевич (1796 - 10.II.1873) - комната №7. Прозвище: Казак 19. Мартынов Аркадий Иванович (1801 - 2.V.1850) - комната №34. Прозвище неизвестно 20. Маслов Дмитрий Николаевич (21.X. 1796 - 13.II.1856) - комната №18. Прозвище: Наш Карамзин 21. Матюшкин Федор Федорович (10.VII.1799 - 16.IX.1872) - комната №12. Прозвище: Федернелька, Голландец, Плыть хочется 22. Мясоедов Павел Николаевич (1799 - 3.ХI.1868) - комната №41. Прозвище: Меринос, Глупон, Мясожеров, Осло-Домясов 23. Пушкин - комната №14. Прозвище: Француз, Обезьяна, Егоза 24. Пущин Иван Иванович (4.V.1798 - 3.IV.1859) - комната №13. Прозвище: Большой Жанно, Иван Великий 25. Ржевский Николай Григорьевич (1800 - ХI.1817) - комната №9. Прозвище: Дитя, Кись 26. Саврасов Петр Федорович (1799 - 23.VII.1830) - комната №15. Прозвище: Рыжий, Рыжак 27. Стевен Фридрих Христианович (1797 - 1.VIII.1851) - комната №10. Прозвище: Швед, Фрицко 28. Тырков Александр Дмитриевич (1799 - 7.ХI.1843) - комната №32. Прозвище: Курнофиос, Курносый Кеп, Кирпичный Брус, Цап 29. Юдин Павел Михайлович (1798 - 28.I.1852) - комната №6. Прозвище неизвестно 30. Яковлев Михаил Лукьянович (19.IX.1798 - 4.I.1868) - комната №39. Прозвище: Паяс, Паяс №№200, Комедиант, Буфон Продолжение темы «Лицей»

Ответов - 50, стр: 1 2 3 All

Сверчок: Вопрос по Лицею: Кто из лицейских товарищей был в конце января 1837 года в Петербурге? Кто был на похоронах Пушкина? Корф, Яковлев, Данзас… Кто ещё? И, извините за незнание, а где находился в это время Малиновский?

marta: Будеи искать. Вечером отвечу

marta: Нет точного ответа. У Скрынникова в "Дуэли Пушкина": "Тут и Энгельгард... . Все товарищи Поэта по Лицею явились". Тыркова-Вильямс "Пушкин" (т.2, ЖЗЛ): "Было сделано всё, чтобы не пустить ... молодёжь. Лицеистам не позволили приехать из Царского Села". Но это о других лицеистах. О Малиновском из "Эстонской пушкинианы" Гайнуллина и Бобылёвой: "Поселился Владимир Дмитриевич/Вольховский/ в имении своей жены в селе Каменка Изюмского уезда Харьковской губернии, по соседству со своим лицейским товарищем И.В.Малиновским)". Это произошло в 1839 г. Не удалось найти, был ли он там в коонце января 1837 года.

Лепорелла: «Между прочими подробностями о смерти и отпевании Пушкина, А. И. Тургенев сообщил (тригорским соседкам Пушкина), что уважение к памяти поэта в громадных толпах народа, бывших на его отпевании в Конюшенной церкви, было до того велико, что все полы сюртука Пушкина были разорваны в лоскутки, и он оказался лежащим чуть не в куртке; бакенбарды его и волосы на голове были тщательно обрезаны его поклонницами. М. И. СЕМЕВСКИЙ. К биографии Пушкина. Рус. Вестн., 1869, ноябрь, 92. Отпевание тела его происходило в церкви Спаса в Конюшенной 1-го февраля в 11 часов утра... Перед церквью, для отдания последнего долга любимому писателю, стеклись во множестве люди всякого звания. Трогательно было видеть вынос гроба из церкви: И. А Крылов, В. А. Жуковский, кн. П. А. Вяземский и другие литераторы и друзья покойного несли гроб. М. А. КОРКУНОВ., Письмо к издателю Моск. Ведом. СПб., 4 февр. 1837 г. П-н и его совр-ки, VIII, 83. Прах Пушкина принял последнее целование родных и друзей. В. А. Жуковский обнял бездыханное тело его и долго держал его безмолвно на груди своей. П. В. АННЕНКОВ. Материалы, 422. Современники-свидетели передавали нам, что во время отпевания обширная площадь перед церковью представляла собою сплошной ковер из человеческих голов, и что когда тело совсем выносили из церкви, то шествие на минуту запнулось; на пути лежал кто-то большого роста, в рыданиях. Его попросили встать и посторониться. Это был кн. П. А. Вяземский. П. И.БАРТЕНЕВ. Рус. Арх., 1879, I, 397. Похороны г. Пушкина отличались особенною пышностью, и в то же время были необычайно трогательны. Присутствовали главы всех иностранных миссий, за исключением графа Дерама (английского посла) и кн. Суццо (греческого посла) - по болезни, барона Геккерена, который не был приглашен, и г. Либермана (прусского посла), отклонившего приглашение вследствие того, что ему сказали, что названный писатель подозревался в либерализме в юности, бывшей, действительно, весьма бурною, как молодость многих гениев, подобных ему. Бар. К. А. ЛЮТЦЕРОДЕ (саксонский посланник) в донесении саксонскому правительству 8 февраля 1837 г. Щеголев. 375. Долг чести повелевает мне не скрыть от вас того, что общественное мнение высказалось при кончине г. Пушкина с большей силой, чем предполагали . Но необходимо выяснить, что это мнение принадлежит не высшему классу, который понимал, что в таких роковых событиях мой сын по справедливости не заслуживает ни малейшего упрека. Чувства, о которых я говорю, принадлежат лицам из третьего сословия, если так можно назвать в России класс, промежуточный между настоящей аристократией и высшими должностными лицами, с одной стороны, и народной массой, совершенно чуждой событию, о котором она и судить не может, - с другой. Сословие это состоит из литераторов, артистов, чиновников низшего разряда, национальных коммерсантов высшего полета и т. д. Барон ГЕККЕРЕН-СТАРШИЙ - барону ВЕРСТОЛКУ, 14. февр. 1837 г. Щеголев, 299. Февраль 1. Похороны Пушкина. Это были, действительно, народные похороны. Все, что сколько-нибудь читает и мыслит в Петербурге, - все стекалось к церкви, где отпевали поэта. Это происходило в Конюшенной. Площадь была усеяна экипажами и публикою, но среди последней - ни одного тулупа или зипуна. Церковь была наполнена знатью. Весь дипломатический корпус присутствовал. Впускали в церковь только тех, которые были в мундирах или с билетом. На всех лицах лежала печаль - по крайней мере наружная. Я прощался с Пушкиным: "И был странен тихий мир его чела". Впрочем, лицо уже значительно изменилось: его успело коснуться разрушение. Мы вышли из церкви с Кукольником. - Утешительно по крайней мере, что мы все-таки подвинулись вперед, - сказал он, указывая на толпу, пришедшую поклониться праху одного из лучших своих сынов. Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в Исакиевском соборе - так было означено и на билетах, а между тем, тело было из квартиры вынесено ночью, тайком, и поставлено в Конюшенной церкви. В университете получено строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях. Я не удержался и выразил попечителю свое прискорбие по этому поводу. Русские не могут оплакивать своего согражданина, сделавшего им честь своим существованием! Иностранцы приходили поклониться поэту в гробу, а профессорам университета и русскому юношеству это воспрещено. Они тайком, как воры, должны были прокрадываться к нему. А. В. НИКИТЕНКО. Записки и дневник, I, 284. Граф Фикельмон явился на похороны в звездах; были Барант и другие. Но из наших ни Орлов, ни Киселев не показались. Знать стала навещать умиравшего поэта, только прослышав об участливом внимании царя. А. О. РОССЕТ по записи БАРТЕНЕВА. Рус. Арх., 1882, I, 248. В университете положительно не обнаружилось тогда ни малейшего волнения, и если бы Уваров не дал накануне знать, что он посетит аудитории в самый день похорон, то едва ли пошло бы много студентов на Конюшенную площадь. Граф Уваров нашел в Университете одних казенных студентов. Вообще же впечатление кончины Пушкина на студентов было незначительное. Кн. ПАВЕЛ ВЯЗЕМСКИЙ. Собр. соч., 560. Многие студенты сговорились вместе итти на похороны Пушкина, но не знали, откуда будут похороны, - все полагали, что из Адмиралтейской церкви. Оказалось, отпевание было в Конюшенной церкви. Толпами мы бросились сперва к Адмиралтейской, а потом к Конюшенной площади, но здесь трудно было протолкаться через полицию, и только некоторые счастливцы получили доступ в церковь. Я оставался с другими на площади. На вопрос проходящего, кого хоронят, жандарм ничего не ответил, будочник - что не может знать, а квартальный надзиратель, - что камер-юнкера Пушкина. Долго ждали мы окончания церковной службы; наконец, на паперти стали появляться лица в полной мундирной форме; военных было немного, но большое число придворных (вероятно, по случаю того же камер-юнкерства) ; в черных фраках были только лакеи, следовавшие перед гробом, красным с золотом позументом; регалий и воспоминаний из жизни поэта никаких. Гроб вынесен был на улицу посреди пестрой толпы мундиров и салопов, что мало соответствовало тому чувству, которое в этот момент наполняло наши юношеские души. Притом все это мелькнуло перед нами только на один миг. С улицы гроб тотчас же вынесен был в расположенные рядом с церковью ворота в Конюшенный двор, где находился заупокойный подвал, для принятия тела до его отправления в Псковскую губернию. Живо помню, как взоры наши следили в глубину ворот за гробом, пока он не исчез, - вот все, чем ознаменовалось участие молодежи в погребении русской гражданской славы! М.-Н. Воспоминания из дальних лет. Рус. Стар., 1881, т. 31, май, стр. 160. Пушкин соединял в себе два единых существа: он был великий поэт и великий либерал, ненавистник всякой власти. Осыпанный благодеяниями государя, он однако же до самого конца жизни не изменился в своих правилах, а только в последние годы стал осторожнее в изъявлении оных. Сообразно сим двум свойствам Пушкина, образовался и круг его приверженцев. Он состоял из литераторов и из всех либералов нашего общества. И те, и другие приняли живейшее, самое пламенное участие в смерти Пушкина; собрание посетителей при теле было необыкновенное; отпевание намеревались делать торжественное, многие располагали следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губернии; наконец, дошли слухи, что будто в самом Пскове предполагалось выпрячь лошадей и везти гроб людьми, приготовив к этому жителей Пскова. - Мудрено было решить, не относились ли все эти почести более к Пушкину-либералу, нежели к Пушкину-поэту. - В сем недоумении и имея в виду отзывы многих благомыслящих людей, что подобное как бы народное изъявление скорби о смерти Пушкина представляет некоторым образом неприличную картину торжества либералов, - высшее наблюдение признало своею обязанностью мерами негласными устранить все почести, что и было исполнено. ОТЧЕТ О ДЕЙСТВИЯХ КОРПУСА ЖАНДАРМОВ ЗА 1837 ГОД. А. С. Поляков. О смерти Пушкина, 46. Смерть Пушкина представляется здесь, как несравнимая потеря страны, как общественное бедствие. Национальное самолюбие возбуждено тем сильнее, что враг, переживший поэта, - иноземного происхождения. Громко кричат о том, что было бы невыносимо, чтобы французы могли безнаказанно убить человека, с которым исчезла одна из самых светлых национальных слав. Эти чувства проявились уже во время похоронных церемоний по греческому ритуалу, которые имели место сначала в квартире покойного, а потом на торжественном богослужении, которое было совершено с величайшею торжественностью в придворной Конюшенной церкви, на котором почли долгом присутствовать многие члены дипломатического корпуса. Думаю, что со времени смерти Пушкина и до перенесения его праха в церковь в его доме перебывало до 50.000 лиц всех состояний, многие корпорации просили о разрешении нести останки умершего. Шел даже вопрос о том, чтобы отпрячь лошадей траурной колесницы и предоставить несение тела народу; наконец, демонстрации и овации, вызванные смертью человека, который был известен за величайшего атеиста, достигли такой степени, что власть, опасаясь нарушения общественного порядка, приказала внезапно переменить место, где должны были состояться торжественные похороны, и перенести тело в церковь ночью. ЛИБЕРМАН, прусский посланник при русском дворе, в донесении своему правительству, 2 - 14 февр. 1837 г. Щеголев, 384. Стечение было многочисленное по улицам, ведущим к церкви, и на Конюшенной площади; но народ в церковь не пускали. Едва достало места и для блестящей публики. Толпа генералов-адъютантов, гр. Орлов, кн. Трубецкой, гр. Строганов, Перовский, Сухозанет, Адлерберг, Шипов и пр. Послы французский с растроганным выражением, искренним, так что кто-то прежде, слышав, что из знати немногие о Пушкине пожалели, сказал: Барант и Геррера sont les seules Russes dans tout cela (во всем этом - единственные русские!). А. И. ТУРГЕНЕВ - А. И. НЕФЕДЬЕВОЙ, 1 февр. 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 67. Лицо Баранта: единственный русский - вчера еще, но сегодня генерал- и флигель-адъютанты. А. И. ТУРГЕНЕВ. Из дневника. Щеголев, 271, Австрийский посол, неаполитанский, саксонский, баварский и все с женами и со свитами. Чины двора, министры некоторые: между ними - и Уваров; смерть - примиритель. Дамы, красавицы и модниц множество; Хитрова - с дочерьми, гр. Бобринский, актеры: Каратыгин и пр. Журналисты, авторы - Крылов последний из простившихся с хладным телом. Кн. Шаховской. Молодежи множество. Служил архимандрит и шесть священников. Рвались - к последнему целованию. Друзья вынесли гроб; но желавших так много, что теснотою разорвали фрак надвое у кн. Мещерского. Тут и Энгельгардт - воспитатель его в царскосельском лицее; он сказал мне: восемнадцатый из моих умирает, т. е. из первого выпуска лицея. Все товарищи поэта по лицею явились. Мы на руках вынесли гроб в подвал на другой двор; едва нас не раздавили. Площадь вся покрыта народом, в домах и на набережных Мойки тоже. А. И. ТУРГЕНЕВ - А. И. НЕФЕДЬЕВОЙ, 1 февр. 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 68. Сегодня (1 февраля), еще прежде дуэля назначена и в афишках объявлена была для бенефиса Каратыгина пиэса Пушкина: "Скупой Рыцарь, сцены из Ченстовой трагикомедии". Каратыгин по случаю отпевания Пушкина отложил бенефис до завтра, но пиэсы этой - играть не будут! - вероятно опасаются излишнего энтузиасма... А. И. ТУРГЕНЕВ - А. И. НЕФЕДЬЕВОЙ, 1 февр. 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 66. Тело Пушкина до дня похорон поставили в склеп Конюшенной церкви, и там поклонения продолжались. А дамы так даже ночевали в склепе, и самой ярой из них оказалась тетушка моя Агр. Фед. Закревская. Сидя около гроба в мягком кресле и обливаясь горючими слезами, она знакомила ночевавших с нею в склепе барынь с особенными интимными чертами характера дорогого ей человека. Поведала, что Пушкин был в нее влюблен без памяти, что он ревновал ее ко всем и каждому. Что еще недавно в гостях у Соловых он, ревнуя ее за то, что она занималась с кем-то больше, чем с ним, разозлился на нее и впустил ей в руку свои длинные ногти так глубоко, что показалась кровь. И тетка с гордостью показывала любопытным барыням повыше кисти видные еще следы глубоких царапин. А потом она еще рассказывала, что в тот же вечер, прощаясь с нею, Пушкин шепнул ей на ухо: Peut etre, vous ne me reverrez gamais"//Может быть, вы никогда меня больше не увидите (фр.)//. И точно, она его живым больше не видала. Тетка Агр. Фед-на, рассказывая все это во время бессонных ночей в склепе, не сфантазировала ни слова, а говорила только всю правду. Пушкин точно был большой поклонник прекрасного пола, а Закревская была очень хороша собой... Кроме того, она была бесспорно умная, острая женщина (немного легкая на слово), но это не мешало тому, чтоб Пушкин любил болтать с ней, читал ей свои произведения и считал ее другом. А он был так самолюбив, что не мог перенести, чтоб женщина, которую он удостаивает своим вниманием, хотя на минуту увлеклась разговором с кем-нибудь другим. М. Ф. КАМЕНСКАЯ. Воспоминания. Истор. Вестн., 1894, т. 58, стр. 54. От глубоких огорчений, от потери мужа, жена Пушкина была больна, она просила государя письмом дозволить Данзасу проводить тело ее мужа до могилы, так как по случаю тяжкой болезни она не могла исполнить этого сама. А. АММОСОВ со слов К. К. ДАНЗАСА, 39. Я немедленно доложил его величеству просьбу г-жи Пушкиной, дозволить Данзасу проводить тело в его последнее жилище. Государь отвечал, что он сделал все, от него зависевшее, дозволил подсудимому Данзасу остаться до сегодняшней погребальной церемонии при теле его друга; что дальнейшее снисхождение было бы нарушением закона - и следовательно невозможно; но он прибавил, что Тургенев, давнишний друг покойного, ни в чем не занятый в настоящее время, может отдать этот последний долг Пушкину, и что он уже поручил ему проводить тело. Гр. А. X. БЕНКЕНДОРФ - гр. Г. А. СТРОГАНОВУ. Аммосов, 68. 2 февраля. Жуковский с письмом гр. Бенкендорфа к гр. Строганову, - о том, что вместо Данзаса назначен я, в качестве старого друга, отдать ему последний долг. Я решился принять... На панихиду. Тут граф Строганов представил мне жандарма; о подорожных и крестьянских подставах. Куда еду - еще не знаю. Заколотили Пушкина в ящик. Вяземский положил с ним свою перчатку. А. И. ТУРГЕНЕВ. Из дневника. Щеголев, 272 - 273. Донесли, что Жуковский и Вяземский положили свои перчатки в гроб, - и в этом видели что-то и к кому-то враждебное. А. И. ТУРГЕНЕВ - Н. И. ТУРГЕНЕВУ, 28 февр. 1837г. П-н и его совр-ки, VI, 92. 3-го февраля в полночь мы отправились из Конюшенной церкви, с телом Пушкина, в путь; я с почтальоном в кибитке позади тела; жандармский капитан впереди оного. Дядька покойного желал также проводить останки своего доброго барина к последнему его жилищу, куда недавно возил он же и тело его матери; он стал на дрогах, кои везли ящик с телом, и не покидал его до самой могилы. А. И. ТУРГЕНЕВ - А. И. НЕФЕДЬЕВОЙ, 9 февр. 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 71. Старый дядька Пушкина, Никита Козлов, находился при нем в малолетстве, потом состоял при нем все время пребывания в псковской его деревне, и оставался до последней минуты жизни его. Ему же поручено было отвезти тело А. С-ча в монастырь, где он и погреб его. Н. И. ТАРАСЕНКО-ОТРЕШКОВ - В. П. ГОЛОВИНОЙ. Ист. Вестн., 1894, т. 58, стр. 778. Старый дядька Пушкина, Никита Козлов, можно сказать, не покидал своего питомца от колыбели до могилы. Он был, помнится, при нем и в Москве. Не знаю, был ли при нем верный дядька в лицее, и позже в Одессе и Бессарабии, но он был с ним и в сельце Михайловском, и на пути его из столицы в последний приют, в Святогорский монастырь. Н. В. СУШКОВ. Раут. М., 1851, стр. 8 - 9. (Жандармский полковник Ракеев). - Я препровождал... Назначен был шефом нашим препроводить тело Пушкина. Один я, можно сказать, и хоронил его. Человек у него был... что за преданный был слуга! Смотреть даже было больно, как убивался. Привязан был к покойнику, очень привязан. Не отходил почти от гроба: ни ест, ни пьет. М. ИЛ. МИХАИЛОВ. Из дневника. Рус. Стар., 1906, т. 127, стр. 391» http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs2/vs2-005-.htm http://www.pereplet.ru/podiem/n3-01/Anik.shtml http://funeral-spb.narod.ru/necropols/smolenskoep/tombs/yakovleva/yakovleva.html http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v37/v372371-.htm

Сверчок: Единственное упоминание, что лицейские товарищи были у гроба Пушкина, я нашёл у Путяты: «Оно происходило в Конюшенной церкви. Когда, по разным соображениям и расспросам, я добрался туда, гроб уже выносили из церкви несколько друзей и лицейских товарищей покойного». Но нет никаких имён. Корф – недавно болел. И в своём дневнике записал, приблизительно, следующее, мол, глядя на моё плачевное положение, никто бы не сказал, что Пушкин сойдёт в могилу раньше меня. Это очень приблизительно, но мысль передана верно. Читал у Гастфрейнда. Яковлев узнал из газет. Об этом пишет он в письме к Вольховскому. Данзасу позволил быть на похоронах Николай I. Всё. Я больше ни о ком не имею сведений. Если учесть, что 19 октября 1836 года в Петербурге на квартире Яковлева собрались (цитирую имена из протокола празднования лицейской годовщины): «П. Юдин П. Мясоедов П. Гревениц М. Яковлев Мартынов Модест Корф А. Пушкин Алексей Илличевский С. Комовский Ф. Стевен К. Данзас», то кто из них оставался в Петербурге в конце января? Или кто-то ещё подъехал?

marta: Цитата: "...полы сюртука Пушкина" Утром ещё это мне встречалось, но не про Пушкина. Как интересно письмо А.И.Тургенева к Нефедьевой от 1 февраля! Какое оно, оказывается, большое. Вот бы прочесть его всё без цезур...

Арина Родионовна: А вот в двух свидетельствах совершенно противоположное: гроб выносил в числе прочих Вяземский и Вяземский валялся под ногами. Не зря существует поговорка: «Врёт, как очевидец!»

marta: Да. Трудно. Есть и другие несоответствия. Но тогда этому надо посвятить много времени...

Лепорелла: Именно, перефразируя Брамса: Папагенистика - дело трудное... этому надо посвятить много времени...

Арина Родионовна: В смысле свидетельств очевидцев – это уже очччень тяжело! Как отделить зёрна от плевел? Все поскончалися, увы! И Пушкин – первый!

marta: Спасибо, Таша! Ташенька, тогда ответьте мне, прошу, Геррера, испанский дипломат, упоминаемый в названном выше письме Тургенева всё же существовал или это какое-то недоразумение?

АннА: Чистейшее недоразумение: кто-то неверно прочитал имя, написанное Тургеневым. Речь о сотруднике другой дипмиссии. Насколько мне известно, в скором времени выйдет одна публикация, где тайна "Герреры" будет раскрыта. Обещаю, что о появлении этой публикации я Вам обязательно собщу. Пока же -это секрет.

АннА: Неловко мне высказваться среди таких умных и красивых лиц и людей. Но решусь все же. Как Вы, прекрасны, Ваша светлость (или сиятельство?)! Позвольте спросить: Вы всегда такая гордо-отреченная или только среди форумчан?

Лепорелла:

АннА: Сады моей души всегда узорны, В них ветры так свежи и тиховейны, В них золотой песок и мрамор черный, Глубокие, прозрачные бассейны. Растенья в них, как сны, необычайны, Как воды утром, розовеют птицы, И - кто поймет намек старинной тайны?- В них девушка в венке великой жрицы. Глаза, как отблеск чистой серой стали, Изящный лоб, белей восточных лилий, Уста, что никого не целовали И никогда ни с кем не говорили. И щеки - розоватый жемчуг юга, Сокровище немыслимых фантазий, И руки, что ласкали лишь друг друга, Переплетясь в молитвенном экстазе. У ног ее - две черные пантеры С отливом металлическим на шкуре. Взлетев от роз таинственной пещеры, Ее фламинго плавает в лазури. Я не смотрю на мир бегущих линий, Мои мечты лишь вечному покорны. Пускай сирокко бесится в пустыне, Сады моей души всегда узорны. <Ноябрь 1907>, Париж СТО ЛЕТ ТОМУ, КАК НАМ ВСЕМ ЗДЕСЬ ВСЕТИТЬСЯ! а мои небеса, увы! не над Парижем. На Ваш вопрос - один ответ: в Азиопе (не мое определение, а чье - не вспомню)

Лепорелла:

Сверчок: Помните, как Пушкин, учась в Лицее, схватил как-то в темноте совсем не ту даму, которую хотел? Скандал вышел на государственном уровне. Так что будьте осторожны, Лепорелла, с дамами в разделе «Лицей». Старайтесь общаться здесь тематически. Для вольного общения есть масса других разделов. Или выделяйте "Не по теме".

АннА: Так мы же в светлых небесах. Нам тесно в темных коридорах. А Пушкин, верно, не догадывался, что коридоры власти так коварны!

Сверчок: В таком случае, открывайте тему «Светлые небеса АннЫ» где-нибудь в «Кулуарах» – и вперёд. Не надо путать свободу творчества с распущенностью, а коридоры власти с площадями толпы.

Лепорелла: 389. Пушкин - Плетневу 21 января 1831 из Москвы в Петербург «Что скажу тебе, мой милый! Ужасное известие получил я в воскресение. На другой день оно подтвердилось. Вчера ездил я к Салтыкову объявить ему все — и не имел духу. Вечером получил твое письмо. Грустно, тоска. Вот первая смерть, мною оплаканная. Карамзин под конец был мне чужд, я глубоко сожалел о нем как русский, но никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду — около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели. Считай по пальцам: сколько нас? ты, я, Баратынский, вот и всё. Вчера провел я день с Нащокиным, который сильно поражен его смертию, — говорили о нем, называя его покойник Дельвиг, и этот эпитет был столь же странен, как и страшен. Нечего делать! согласимся. Покойник Дельвиг. Быть так. Баратынский болен с огорчения. Меня не так-то легко с ног свалить. Будь здоров — и постараемся быть живы. 21 янв.»

Арина Родионовна: Лепорелла пишет: и постараемся быть живы. Шесть лет и...

Лепорелла: Сроки не исчислимы. Об этом знал и Пушкин, и Хармс, и - вообще ...

Лепорелла: http://images.google.ru/imgres?imgurl=http://www.otdihinfo.ru/menu/catalog/map/281.JPG&imgrefurl=http://www.otdihinfo.ru/menu/catalog/about.php%3Fobject_id%3D281&h=664&w=590&sz=83&hl=ru&start=50&tbnid=BzqwOx1rnBk3cM:&tbnh=138&tbnw=123&prev=/images%3Fq%3D%25D0%25BC%25D0%25BE%25D1%2580%25D0%25B5%2B%25D0%25B8%2B%25D0%259F%25D1%2583%25D1%2588%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25BD%26start%3D36%26gbv%3D2%26ndsp%3D18%26hl%3Dru%26newwindow%3D1%26sa%3DN http://images.google.ru/imgres?imgurl=http://nkozlov.ru/inc/images_m/0709/0709211129420_m.jpg&imgrefurl=http://nkozlov.ru/library/s318/d3831/%3Fresultpage%3D13&h=300&w=364&sz=27&hl=ru&start=159&tbnid=TyytHga70oM3CM:&tbnh=100&tbnw=121&prev=/images%3Fq%3D%25D0%25BC%25D0%25BE%25D1%2580%25D0%25B5%2B%25D0%25B8%2B%25D0%259F%25D1%2583%25D1%2588%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25BD%26start%3D144%26gbv%3D2%26ndsp%3D18%26hl%3Dru%26newwindow%3D1%26sa%3DN

marta: Из ссылки Лепореллы:"Поэма называлась «Пирующие студенты» "Друзья, досужный час настал, Всё тихо, всё в покое…" Привожу здесь текст "Студенческой песни" выпускника Тартуского университета 90-х годов теперь уже прошлого века Кирилла Жукова, в которой так чувствуется перекличка с приведенными выше в ссылке Лепореллы строками: "Друзья мои! Мой первый тост — за Вас! За шум пиров и озорство проказ, За фимиам полуночных бесед, за всех повес и всех мужей, За всех архивных юношей, с которыми я прожил столько лет! Итак, досужный час настал. Я поднимаю свой фиал, За наше братство, нет ему цены! Станцуем же на скатерти, Во славу Альма-матери, поскольку здесь мы все ее сыны! Друзья мои, ура, ура, ура! От Вакха не уйдут профессора! Ведь если бы их не было, Бог с ним: жилось бы, может здорово, Да только б наши головы сподобились тому, на чем сидим! Оставим споры книжные, они нам тоже ближние! Возлюбим их стареющую рать! Пока Профессор треплет ус, Весь этот мир исполнен муз, и есть на белом свете благодать! Друзья мои, я пью за наших Дам! Они нам были радость и бальзам! И если бы их не было совсем: жилось бы, может, благостней, Но ведь отнюдь не радостней, и наша жизнь была б не без проблем. Их шляпки, шпильки, туфельки нам волновали гульфики, И побуждали совершать грехи, но мы-то знали, о Господь! Что дух есть дух и плоть есть плоть, и только посвящали им стихи! Привет, друзья! Бонжур, друзья! Шолом! Когда теперь мы сядем за столом? Уже разлука стережет наш пир! Но верю я, что дружбы нить, Никто не сможет разрубить: ни рок, ни проведенье, ни овир! Сорбонна! Кембридж! Оксфорд! Рим! Берлин! Нью-Йорк! Иерусалим! Какие б не открылись Вам красы! Мой глас до Вас дойдет и впредь, Хоть мне и выпадает петь среди березок средней полосы! Друзья мои, прекрасен наш союз! Я снова пью, я пью за прочность уз! И пусть разлуке нас не миновать, продолжим возлияния, продолжим лобызания, Друзья мои, не будем горевать! Нет. Не родился тот тиран, что мог бы разлучить наш клан, Так что же нам судьбину проклинать! Но без надежды жить нельзя, Возьмемся за руки, друзья! Мы скоро снова встретимся! Пить дать!" Бурши и школяры были всегда, во все времена. Таков и Кирилл Жуков, который пел свои песни в Тарту в конце 90-х годов. Мы все его обожали. Ничего не знаю о его судьбе. Поёт ли он сейчас? Надеюсь, что он не будет на меня в обиде за приведённый здесь текст его замечательной "Студенческой песни".

marta: Из песни Кирилла Жукова:"Друзья мои, прекрасен наш союз!" И досужный час настал: всё же сегодня пятница, февраль. 10 февраля мне хотелось бы сказать, что наш союз, друзья мои, прекрасен. Не правда ли?

Лепорелла: дожить надо, Марта, до-жить...

marta: Да-да-да. Но так не хочется об этом думать...

Лепорелла: http://www.informika.ru/text/magaz/newpaper/messedu/n2-98/co_5/lfstyle.html ну вот, Марта, считайте - дожили: завтра 6 месяцев как ...

Сверчок: У меня к вам несколько вопросов, и он касается лицеистов. Точнее, Михаила Лукьяновича Яковлева. 1. Кто из вас знает, кого в обязательном порядке приглашали на царские балы в Аничков дворец, например? Если Яковлев в 1836-м году и в начале 1837-го был директором типографии II Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, то он должен был быть на официальных балах? 2. Известно, что Яковлев был прекрасным певцом с дивным баритоном, и его приглашали во всяческие салоны, чтобы он пел. Мог ли быть Яковлев в тех салонах, которые посещал и Пушкин с Натальей Николаевной, и Дантес с Геккерном? 3. На светских приёмах по определённым дням – Фикельмоны, Лерхенфельды и т.п. – мог ли бывать Яковлев? Он входил в круг тех, кого приглашали? Задаю эти вопросы без всякого умысла, потому что не знаю на них ответа. Вряд ли можно найти упоминания о присутствии Яковлева на том или ином рауте, потому что он был не той фигурой, нежели Пушкин, Вяземский, Жуковский или дипломат какой-нибудь. Но вопрос для меня непраздный. Если он активно посещал эти светские мероприятия (а Яковлев был любителем «засветиться в свете»), то тогда вся история с Дантесом развивалась на его глазах, и, значит, говоря о посольской бумаге «диплома», он знал, о чём говорит. Но эти заключения могут оказаться бессмысленными, если ответом на мои вопросы окажется «нет». Помогите, пожалуйста.

Арина Родионовна: Я не знаю, честно! Могу предложить ...спиритический сеанс, гы!

marta: Не знаю и я. Но, как я себе представляю, его не должны были туда звать: не по чину.

Лепорелла: искать и смотреть надо вот что: « Камер-фурьерский журнал, сборник кратких записей, которые велись ежедневно при рус. царском и императорском дворах придворными — камер-фурьерами (с 1734). Начало К.-ф. ж. было положено Петром I в 1695, который стал вести дневник под названием «Журнал или подённая записка», отражавший ход военных действий в Азовских походах 1695—96 и в Северной войне 1700—21. После Петра I появился собственно К.-ф. ж., основное содержание которого составляли описания придворных церемоний, быта царской семьи. Последние записи относятся к февралю 1917, в них сообщается о революционном движении в войсках, расквартированных в Царском Селе. К.-ф. ж. 1695—1817 опубликованы, журналы последующего времени хранятся в Центральном государственном архиве Ленинграда (фонд 516). Лит.: Камер-фурьерский церемониальный журнал. 1695—1817, СПБ — П.. 1853—1916. »

Сверчок: «Камер-фурьеров» прочесть бы я рад, Но не захочет их дать Ленинград. Где бы взять такую бумажку, такую!.. чтобы в любой архив можно было войти и не сразу выйти? Нет у меня такой бумажки. Тогда придётся идти окольными путями. А каким должен быть чин, Марта, чтобы можно было попасть на царские балы? Существовали же разные типы чинов в табели о рангах: гражданские, придворные, военные (пехота, артиллерия, флот, кавалерия, казаки). У Пушкина был гражданский чин 9-й – титулярный советник, но придворный чин – камер-юнкер (ниже только камер-фурьер и гоф-фурьер) – был в равенстве с 5-м гражданским чином – статский советник. Попробую сформулировать вопрос иначе: на царские балы попадали только те, у кого были придворные чины?

Лепорелла: думаю, так: "белая кость" жаловала балы - когда хотела, остальные, м.б. получали всё же приглашения (устные-письменные) но Вы правы вот в чём: каким-то сословиям и чинам путь туда был заказан, их просто "не пущали", а так чтобы "попроситься-напроситься" - было "не принято" механизм был отлажен, смазан и работал на потребу ЕИВ Двора (и дворни - кормившейся и воровавшей) но Вы ещё раз правы: давно пора разобраться по-марксистки с этим вопросом и зарубить на носу ЭТИКЕТ высшего общества той эпохи (а иначе - какой Пушкин может быть?.. не смешно, ничего- не знаем толком)

Сверчок: Яковлев, по моим данным, не имел придворного чина. Значит, он не приглашался на придворные балы. Он мог появляться на светских раутах там же, где был и Пушкин, они могли там встречаться, но не каждый день. Они находились, видимо, в разных социальных пластах – один в поэтическом и придворном, а другой в чиновничьем и салонном. А вот Модинька Корф бывал на балах придворных и за всем наблюдал. Очень любопытна его запись о кончине Пушкине. Источник – Гастфрейнд. Книги нет под рукой, но смысл сводится к следующему: я в те дни так болел, и многие, кто видел меня в это время, ни за что бы не сказали, что я могу пережить Пушкина. 14 февраля 1837-го года Корф написал письмо Вольховскому, из которого тот узнал о гибели Пушкина и написал письмо-вопрос Яковлеву, почему «лицейский староста» промолчал о дуэли. Есть у меня ощущение, возникшее после ответа Яковлева Вольховскому, что Михаил Лукьяныч написал в конце января 1837-го года Вольховскому письмо, в котором не было ни слова о смерти Пушкина. В том письме он оправдывался, мол, газеты меня опередили… Но не газеты опередили «Паяса 200 №№», а Модинька Корф. Только Яковлев этого не знал. Пушкин встречался с Яковлевым в преддуэльный период, и «староста» был «в курсе» событий Александра Сергеевича. Только не включался. Достаточно взглянуть на писульки Михаила Лукьяновича Пушкину в то время – обеды, пристрой родственника (Якубовича), и ни слова: «Как ты?..» Впрочем, и Пушкин не спрашивал. Но Яковлев сыграл роковую роль в преддуэльной истории. Один из трёх аргументов Пушкина о причастности Геккерна к анонимному письму, которые поэт излагал в неотправленном письме Бенкендорфу, а, значит, и царю, были: мог написать только иностранец; человек высшего общества; дипломат. «Дипломата» подсказал Яковлев, указав, что бумага – посольская. Пошлина на неё большая, поэтому и стоит дорого, невыгодно покупать, а, значит, и торговать. Наверняка он знал, что такая бумага продавалась в магазинах (или у Гагарина была бумага «свистнутая» у Геккерна?). Или Яковлев сказал то, что Пушкин хотел слышать? Но вот вам восстановление сути разговора 8 ноября 1836-го года: ПУШКИН. Вот какую гадость я получил. ЯКОВЛЕВ (вглядываясь в бумагу, никто его за язык не тянет). Бумага посольская. Пошлина высокая, не выгодно ею торговать. Точно – посольская. ПУШКИН. Посольская? Так я и думал! Через какое-то время Пушкин уходит – к семье. МАТЮШКИН (он присутствует при этой встрече NB!. Миша, я уезжаю в Севастополь, ты остаёшься в Петербурге. Проследи за Пушкиным. Ведь натворит он дел, ты же его знаешь!.. ЯКОВЛЕВ. Знаю… Если бы этого разговора не было, то не было бы и письма Матюшкина из Севастополя с криком: «Как мог ты это допустить?» Все, находящиеся на именинах Яковлева, понимали, что Пушкин это дело так не оставит и что он выяснил для себя, кто нанёс оскорбление его семье. И Матюшкин произнёс эту фразу, иначе бы не имел права кричать Яковлеву, да и сам Яковлев мог спросить: «А ты-то что?»

Арина Родионовна: А вот мне что странно, Лепорелла. Вы указали в своих замечаниях о камер-фурьерских журналах даты. В них отсутствует период с 1817 по 1853 годы. Это где всё? Достояние наше за сорок почти лет?

Лепорелла: Камер-фурьерский церемониальный журнал за 1695—1817 гг. (бесконечное издание: СПБ — П., 1853—1916)

Арина Родионовна: Дык? А где затерялися цифирки от 1817 до 1853? Они-то где?

Лепорелла: ЫК! они ж (издатели царские) не знали о том, что 17-ый грядет, думали: "К 400-летию Дома как раз успеваем", а тут тебе (нам, нам) -- "Дно"

Арина Родионовна: Я, наверное, очень плохо спрашиваю. Вот цитата из вас. Лепорелла пишет: Лит.: Камер-фурьерский церемониальный журнал. 1695—1817, СПБ — П.. 1853—1916. » И везде восемьсот семнадцатый – восемьсот пятьдесят третий. ВОСЕМЬСОТ!!! ДО станции Дно истчо есть некоторое время. Больше пятидесяти лет. Так вот вопрос: с тясяча ВОСЕМЬСОТ семнадцатого по тысяча ВОСЕМЬСОТ пятьдесят третий записи-то не велись, что ли? Или их нет. Потому как ровно в этот период входит и интересующие нас тысяча ВОСЕМЬСОТ тридцатые. Ох! УФ……

Лепорелла: Д А Н Е У С П Е Л И И З Д А Т Ь Э Т И Ж А Р Н А Л Ы - Р - Р - Р - Р Е В О Л Ю Ц Ь Я М А Р Т О В С К А Я !!!

Арина Родионовна: Падажжите! То ись, издали до 1817, а потом следустчую партию уже издавали с 1853? Я тупая, вы не удивляйтеся, всё ш таки возраст даёт себя знать просто страшно!

Лепорелла: в последний раз ... гы ... В 1853 году Заказали и запустили немеренную серию (или как там у них, сериал?), имея в виду издать ВСЕ эти КФЦЖ-ы - от 1695 "до наших дней". Поначалу дело шло лихо под лозунгом "Даёшь пятилетку в три года!", потом затормозилось (финансирование - "того...ёк")... А потом Первая Мировая, абзац! Успели издать в итоге КФЦЖ-ов только до 1817 года, в 1917 году набор следующего выпуска, за 1818 год - рассыпали, а всех "издателей-приспешников с Заказчиками"- к стенке...

Сверчок: А ведь в этих ненапечатанных камер-фурьерских журналах был кладезь информации! Например, только там нашли, что Пушкин встречался с НИколаем 23-го ноября 1836-го года. Или то, что Дантеса с октября месяца не пригласили ни на один царский бал. Т.е. с октября до конца своей жизни он так и не попал в Аничков...

Лепорелла: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/psd/psd2038-.htm « Уже после отпечатанія моей статьи высокочтимый внукъ перваго директора Лицея Егора Антоновича Энгельгардта — баронъ Ф. Р. Остенъ-Сакенъ сообщилъ мне одинъ любопытный документъ, имеющій отношеніе къ предмету моей статьи, въ которомъ документально отмечены все участники лицейскихъ сходокъ (первыхъ выпусковъ) 19-го октября съ 1837 года, когда впервые Энгельгардту удалось объединить въ эту годовщину воспитанниковъ всехъ первыхъ курсовъ, — и до 1850 года. Имеющіяся здесь записи, подтверждая все те сведенія, которыя мне удалось извлечь изъ разныхъ современныхъ отрывочныхъ и случайныхъ свидетелъствъ, пополняютъ ихъ вполне достоверными данными за каждый годъ отмеченнаго періода. Съ благосклоннаго разрешенія почтеннейшаго барона Федора Романовича, которому приношу искреннюю за это благодарность, я — въ дополненіе къ моему очерку — сообщу здесь эти данныя, предварительно познакомивъ читателей съ самымъ документомъ, несомненно любопытнымъ, не только какъ реликвія лицейской старины, но и какъ памятникъ для характеристики самого Энгельгардта и его питомцевъ — первенцевъ Лицея. Переплетенная въ коричневую кожу тетрадь in-folio съ вделанною въ верхнюю доску лицейскою медалью носитъ заглавіе „Лицейской Сиротской Капиталъ. Основанъ 1837 года“. На первомъ листе находятся медальный портретъ Императора Александра I и подъ нимъ известное изображеніе лицейской залы; на второмъ, сверху, надъ текстомъ — изображеніе зданія Царскосельскаго Лицея со стороны нынешней Садовой улицы съ подписью Энгельгардта: „Шесть летъ промчались какъ мечтанье“. Въ самой тетради помещены „Годовыя записки сбора на составленіе Лицейскаго Сиротскаго Капитала съ 1837 года, 19 октября“, т. е., сбора, или денежной складчины, которую устраивали съ благотворительной целью въ каждую лицейскую годовщину 19-го октября воспитанники первыхъ выпусковъ съ своимъ Директоромъ Энгелъгардтомъ во главе (и при томъ не только участники обедовъ, но и многіе отсутствующіе). Все записи изъ года въ годъ ведены самимъ Е. А. Энгельгардтомъ и имъ предпослана тоже собственноручная вводная заметка его о возникновеніи, побужденіяхъ и цели этого сбора, которую, какъ любопытную страничку лицейской старины, я и привожу здесь полностью. „Годы промчались, но, спасибо доброму племени Лицейскому, — сердечный обычай сходки 19 октября сохранился между нами. Собирались все вместе, собирались по курсамъ, складывались на скромный пиръ, и сходки шестилетнихъ однокашниковъ всегда наблюдались. „Такъ настало 19 октября 1836 года, когда праздновалось 25-летіе нашего Лицея у радушнаго лицейскаго хлебосола [Здесь, очевидно, разумеется лицейская сходка 19-го октября съ Энгельгардтомъ во главе у лицеиста III-го курса А. Е. Жадовскаго, безъ I-го курса, собравшагося, какъ знаемъ, у М. Л. Яковлева отдельно по настоянію Пушкина и его товарищей (см. нашъ очеркъ). К. Г. ] и съ техъ поръ было положено впредь собираться всегда у него первымъ четыремъ курсамъ на общую дружескую трапезу. Кто могъ и хотелъ, являлся, и товарищи, не видавшіеся иногда въ целый годъ, тутъ встречались, и, вспоминая добрую старину, отогревались юношескою дружбою сердца, легко остывающія въ холодномъ велико-светскомъ быту: „Храните, о друзья, храните ту жъ дружбу съ тою же душою“!.. Въ следующемъ годе [ т. е. 1837 г. ] одинъ изъ товарищей, поминая надпись, Александромъ Благословеннымъ на медали Лицейской начертанную [ „Для общей пользы“ ], предложилъ ознаменовать нашу Лицейскую сходку какимъ-либо общеполезнымъ деломъ. Предложеніе было единодушно принято и положено: возобновить прежнюю прекратившуюся складчину, но, вместо угощенія самихъ себя, употребить собираемыя деньги на истинно благотворный предметъ, а именно: на воспитаніе бедныхъ детей въ сиротскомъ заведеніи, учреждаемомъ при здешней Реформатской Церкви. — Многіе отсутствующіе товарищи, узнавъ о семъ благородномъ предположеніи, поспешили участвовать въ общемъ добромъ деле, и такъ, какъ видно по следующимъ ежегоднымъ запискамъ, въ три года составилось 3400 рублей (т. е., ассигн.) основнаго капитала [ Судя по этому показанію, эта заметка писана въ конце 3-го года съ начала сбора, т. е., въ конце 1839 г., хотя она и помечена 19-мъ октября 1837 г., т. е., днемъ почина сбора. К. Г. ]. Онъ хранится отдельно при церковномъ попечительномъ совете, подъ названіемъ Лицейскаго Капитала, съ темъ, что когда возрастетъ онъ до 14 т. рублей, то изъ процентовъ его содержать на всегда въ томъ заведеніи одного сироту лицейскаго. „Нетъ сомненія, что доброе дело сбудется и составитъ навсегда приличный, скромный памятникъ благороднаго духа и чувствъ прежнихъ лицейскихъ. — Доживу ли я до совершенія его и удастся ли мне съ вами порадоваться ему — не знаю, но то знаю, что вы и безъ меня довершите доброе дело, и тогда, при последнемъ взносе въ дополненіе всей суммы, сія книга Лицейская должна быть доставлена въ Церковный Советъ для храненія въ его Архиве. „Да будетъ такъ; исполняйте и поминайте иногда стараго, вернаго друга Егора Антоновича. 19 октября 1837. Какъ видно изъ дальнейшаго, мечта Е. А. осуществилась, и онъ самъ былъ свидетелемъ того: по последней записи 1850 г. капиталъ достигъ суммы 4064 р. 50 к. серебромъ, т. е., более 14000 р. ассигнац., внесенной постепенно въ Попечительный Советъ Сиротскаго заведенія [Капиталъ этотъ существуетъ до ныне въ детскомъ пріюте при немецкой Реформатской церкви. См. Geschichte der Reformirten Kirche in Russland von H. Dalton, Gotha. 1865, стр. 93. Описанная здесь книга сборовъ передана барономъ Ф.Р.Остенъ-Сакеномъ по назначенію Энгельгардта. ]. Въ записи каждаго года (подъ заголовкомъ „Сходка такого то года“) находимъ списки жертвователей, по старшинству курсовъ, — сперва „наличныхъ“, а затемъ „отсутствующихъ“ съ цифрой взноса, а внизу заметки объ итоге и о внесеніи собранной суммы въ Попечительный Советъ Сиротскаго заведенія, съ отметкой суммы всего собраннаго до сего капитала. Насъ интересуютъ эти записи, конечно, со стороны ихъ участниковъ — для дополненія нашихъ сведеній о составе собраній въ день лицейскихъ годовщинъ после смерти Пушкина, т. е., съ 1837 г. — за эпоху конца 30-хъ и 40-хъ годовъ. Изъ доступныхъ доныне источниковъ можно было установить, что Е. А. Энгельгардту удалось съ 1837 г. соединить для совместнаго празднованія лицейскихъ годовщинъ (обеденной трапезой) воспитанниковъ первыхъ трехъ (или четырехъ) выпусковъ, и что въ этихъ собраніяхъ принимали участіе и некоторые товарищи Пушкина (см. въ нашей статье — переписку Корфа съ Яковлевымъ). Но более точныхъ и определенныхъ известій не имелось. Теперь изъ записей тетради Энгельгардта, представляющихъ самыя достоверныя документальныя данныя, мы знаемъ участниковъ каждой сходки, — узнаемъ, кто бывалъ на нихъ изъ первокурсниковъ, что иногда въ нихъ участвовали и представители V (и даже VI) курса, и что гостями тутъ бывали, кроме непременнаго участника-организатора, т. е., самого Энгельгардта, еще некоторые лицейскіе профессора и воспитатели, напр., Кайдановъ, Георгіевскій, Калиничъ, А. Сакенъ, прот. Кочетовъ и другіе. Считая излишнимъ для моей задачи приводить все эти списки или останавливаться на нихъ подробно, я сообщу лишь самое характерное о каждомъ годе — главнейше со стороны участія въ собраніяхъ лицейскихъ первенцовъ (I курса). Вотъ, что мы узнаемъ, между прочимъ. Оказывается, что въ 1837-мъ году изъ первокурсниковъ отозвались на зовъ Энгельгардта только Стевенъ и Комовскій, что баронъ Корфъ и Яковлевъ (къ которому обращено дошедшее до насъ пригласительное письмецо Е. А.) на сей разъ еще не вняли усиленнымъ просьбамъ стараго Директора. На трапезе этого года присутствовало 23 воспитанника первыхъ пяти курсовъ, а въ числе гостей Кайдановъ, А. Сакенъ и сынъ Егора Антоновича Александръ, а также какой-то Бенедиктовъ (вероятно, известный поэтъ). Въ 1838 г. собралось (кроме Энгельгардта и 4-хъ гостей) всего 12 лицеистовъ, и изъ I-го курса — баронъ Корфъ, Яковлевъ и Стевенъ. Убедительнымъ своимъ письмомъ къ Яковлеву (намъ известнымъ) Егоръ Антоновичъ добился осуществленія своего заветнаго желанія. Въ 1839 г. было всего 32 участника въ лицейскомъ обеде, изъ нихъ 27 воспитанниковъ и изъ I-го курса — баронъ Корфъ, Масловъ, Комовскій и Данзасъ. Среди отсутствующихъ участниковъ складчины названы Вальховскій и Малиновскій. Въ сходке 1840 года (присутствовало 22 лицеиста), о которой, если читатель припомнитъ, была оживленная переписка у барона Корфа съ Яковлевымъ, изъ первокурсниковъ были только князь Горчаковъ (единственный разъ за все время) и баронъ Корфъ. Не знаемъ, почему не былъ съ ними Яковлевъ. Среди отсутствующихъ названы Вальховскій, Стевенъ и Малиновскій. Сходку 1841 года почтили своимъ присутствіемъ первокурсники Данзасъ, Яковлевъ, баронъ Корфъ и Масловъ — въ числе 18 товарищей ближайшихъ выпусковъ. Между отсутствующими жертвователями упоминаются Мартыновъ (Варшава) и Ломоносовъ (Бразилія). Въ 1842 г., въ 25-летіе I-го выпуска, собраніе состояло изъ 29 лицъ, и первокурсниковъ было на этотъ разъ пять — баронъ Корфъ, Яковлевъ, Данзасъ, Комовскій и Масловъ. Изъ отсутствовавшихъ отозвались Горчаковъ (Штутгардъ), Стевенъ (Выборгъ) и Малиновскій (Полтава). Въ 1843 г. среди 18 человекъ присутствовали баронъ Корфъ, Масловъ, Корниловъ, Комовскій и Ломоносовъ, а Стевенъ снова въ числе отсутствующихъ (въ Выборге). Въ небольшомъ собраніи (15 человекъ) 1844 г. изъ первокурсниковъ были только Данзасъ, Комовскій и Стевенъ, о чемъ уже намъ было известно изъ сохранившагося письма Е. А. къ Матюшкину. Въ рубрике отсутствующихъ находятся князь Горчаковъ (Штутгардъ) и баронъ Корфъ. Въ 1845 г. на лицейскую годовщину собралось 18 лицъ, и изъ первенцовъ были Корниловъ, Масловъ, Данзасъ, Стевенъ и Комовскій. Те же лица съ прибавленіемъ барона М. Корфа участвовали и въ сходке 1846 г. Те же самыя фамиліи всегда верныхъ лицейскимъ традиціямъ товарищей Пушкина, именно барона Корфа, Яковлева (имя котораго встречается, впрочемъ, уже реже), Данзаса, Стевена, Корнилова, Комовскаго и Маслова повторяются и въ последнихъ Энгельгардовыхъ записяхъ следующихъ четырехъ летъ (1847—50 гг.) среди участниковъ тогда не очень многочисленныхъ лицейскихъ сходокъ 19-го октября. Мы уже знаемъ изъ дошедшаго до насъ протокола сходки 1851 года, что въ этомъ юбилейномъ году (40-летіе Лицея) первенцы Лицея собрались къ Корнилову на лицейскую годовщину опять особо, своимъ кружкомъ, и что тутъ присутствовало 7 человекъ, а именно: Комовскій, Масловъ, Матюшкинъ, Данзасъ, баронъ Корфъ и Корниловъ. Здесь къ обычнымъ участникамъ собраній присоединился Матюшкинъ, но за то нетъ Стевена, который немного не дожилъ до этой годовщины, скончавшись 12-го августа 1851 г. О последующемъ времени и возобновленіи съ 1860-хъ годовъ совместнаго празднованія 19-го октября первыми лицейскими выпусками по почину VI курса я уже сообщилъ въ своемъ очерке все мне известное. Изъ товарищей (участниковъ сходокъ [Изъ неучаствовавшихъ въ сходкахъ по темъ или другимъ причинамъ за этотъ періодъ времени умерли: Кюхельбекеръ въ 1846 г., Гревеницъ въ 1847-мъ, Юдинъ въ 1852-мъ, Пущинъ въ 1859-мъ, Бакунинъ въ 1862-мъ, Малиновскій въ 1873 гг. ]) Пушкина въ 1856 г. умерли Масловъ и Корниловъ, а въ 1857 г. — Ломоносовъ. Яковлевъ умеръ въ 1868 г., Данзасъ — въ 1870-мъ, а Матюшкинъ въ 1872-мъ г.; самъ же Энгельгардтъ — еще въ 1862-мъ году. Пережили на много своихъ товарищей и не разъ еще праздновали день 19-го октября въ кругу лицейскихъ старейшинъ (первыхъ VII курсовъ), какъ уже было сказано, баронъ (графъ) Корфъ (ум. 1876) и Комовскій (ум. 1880). »

Лепорелла: http://images.google.ru/imgres?imgurl=http://www.informika.ru/text/magaz/newpaper/messedu/n2-98/pict/lic_menu.gif&imgrefurl=http://www.informika.ru/text/magaz/newpaper/messedu/n2-98/co_5/titul.html&h=428&w=548&sz=7&hl=ru&start=9&tbnid=xeU7R6uQAQVVNM:&tbnh=104&tbnw=133&prev=/images%3Fq%3D%25D0%25A6%25D0%25B0%25D1%2580%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25BE%25D1%2581%25D0%25B5%25D0%25BB%25D1%258C%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25B9%2B%25D0%259B%25D0%25B8%25D1%2586%25D0%25B5%25D0%25B9%26gbv%3D2%26hl%3Dru%26newwindow%3D1%26sa%3DG http://images.google.ru/imgres?imgurl=http://www.tmn.fio.ru/works/102x/306/01_edit.gif&imgrefurl=http://www.tmn.fio.ru/works/102x/306/index.htm&h=342&w=400&sz=101&hl=ru&start=17&tbnid=0TMQFJiU19CPYM:&tbnh=106&tbnw=124&prev=/images%3Fq%3D%25D0%25A6%25D0%25B0%25D1%2580%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25BE%25D1%2581%25D0%25B5%25D0%25BB%25D1%258C%25D1%2581%25D0%25BA%25D0%25B8%25D0%25B9%2B%25D0%259B%25D0%25B8%25D1%2586%25D0%25B5%25D0%25B9%26gbv%3D2%26hl%3Dru%26newwindow%3D1%26sa%3DG

Арина Родионовна: В этой зале читал Пушкин Державину, я верно поняла?

Лепорелла: я, во всяком случае, ТАК понял

Сверчок: А что это за зеркала меж окнами со свадебными кольцами над ними? Если они были во времена Пушкина-лицеиста, то получается, что Пушкин, читая Державину, видел своё отражение за «стариком»? Странное, должно быть, ощущение...

Арина Родионовна: Ой, и правда зеркала! Странно...

полная версия страницы